14 марта Конституционный суд Латвийской Республики вынес постановление по делу № 2022-32-01. Суд признал соответствующим Конституции регламент, устанавливающий обязанность доказывать происхождение преступно нажитого имущества. Как заявила газете Diena присяжная адвокат Дайга Силиня, это решение вызвало размышления о значении правового государства и прав человека в демократическом обществе.
«Исходя из принципов правового государства и независимости судебной власти, при вершении правосудия судьи должны быть независимыми и подчиняться только закону. Недопустимость конфликта интересов судей — один из основополагающих принципов обеспечения этих положений, исключающих любые сомнения в возможной заинтересованности судьи в исходе дела», — пишет Д. Силиня. Она отмечает, что в составе суда при рассмотрении дела был судья Юрис Юрисс, который ранее, будучи прокурором Отдела по расследованию особо важных дел Уголовно-правового департамента Генеральной прокуратуры, участвовал в разработке оспариваемых норм, а также, будучи прокурором/старшим прокурором Отдела Генпрокуратуры по координации борьбы с легализацией доходов, полученных преступным путем, участвовал в создании, внедрении и применении методических материалов о параллельных финансовых расследованиях. Это, по мнению Силини, не обеспечивает объективности. Основанием для объективной заинтересованности судьи можно считать его прежнее участие в разработке и применении оспариваемых норм и активное высказывание мнения по затронутым в деле проблемным вопросам.
Юрис Юрисс был утверждён Сеймом Латвии в должности судьи Конституционного суда 31 октября 2024 года — уже после возбуждения дела и после постановления Суда Европейского союза от 04.10.2024 по объединённым делам C-767/22, C-49/23 и C-161/23, когда производство в латвийском деле было приостановлено до вынесения решения ЕС по запросу Конституционного суда о предоставлении преюдициального заключения.
В то же время бывший председатель Конституционного суда Гунарс Кутрис в интервью изданию Dienas Bizness подчёркивает, что в решении неоднократно указано: именно лицо, ведущее процесс, должно представить такие доказательства, которые позволили бы суду убедиться в том, что имущество, скорее всего, получено в результате преступления. «Это действительно прежде всего обязанность лица, ведущего процесс, поскольку именно это указано в статье 626 Уголовно-процессуального закона. Владельцу имущества вообще можно ничего не говорить. Как когда-то признал Европейский суд по правам человека в деле Чушенс против Бельгии, убеждение суда сложилось на основании доказательств, а молчание лица лишь укрепило это (пункт 29 решения)», — пишет Кутрис.
По его словам, некоторые выводы в постановлении суда вызывают размышления и побуждают юристов в публичных дискуссиях вновь и вновь разъяснять рисковые моменты в процессе о происхождении имущества, которые при конституционном анализе могут быть упущены. Например, анализ финансовых операций, подготовленный Службой финансовой разведки, никоим образом не может служить доказательством преступного происхождения имущества. Да, в основном уголовном процессе, где оценивается, совершено ли преступление и кем, анализ финансовых потоков может указывать на возможную легализацию средств. Однако сама легализация никогда не порождает имущество. У имущества есть определённое происхождение, и если процесс касается именно его, то это происхождение должно быть доказано. Поэтому довольно странно, что в решении (пункт 19.3) даются указания, какие доказательства можно использовать в уголовном процессе. Это недалеко от утверждения, что в правовом государстве вполне нормально: «если не удаётся доказать преступление, можно обойтись предположением, что оно, возможно, было».
Во-вторых, редакция части седьмой статьи 124 Уголовно-процессуального закона некорректна (на это указывалось и в процессе принятия закона). Латвийский закон гласит: «Для доказательства легализации средств, полученных преступным путем, не требуется доказывать, от какого именно преступного деяния они получены». Из этого практики порой делают вывод, что не нужно вообще доказывать преступное происхождение средств. Однако часть шестая статьи 9 Варшавской конвенции, на основе которой была создана латвийская норма, гласит: «Каждое государство-участник обеспечивает возможность осуждения лица за легализацию преступных доходов, если доказано, что имущество, указанное в пункте 1 (a) или (b), получено в результате предикатного преступления, при этом не требуется точное установление, какое именно преступление было совершено». Подчёркиваю: должно быть доказано наличие какого-либо предикатного преступления. Разработчики латвийского закона всеми силами пытались умолчать об этой норме. Хорошо, что теперь Конституционный суд на это указал (пункт 19.3 решения). ja ir pierādīts, ka šā panta 1.punkta a) vai b) apakšpunktā norādītais īpašums ir iegūts, izdarot predikatīvu nodarījumu, turklāt šādā gadījumā nav precīzi jāpierāda, ar kuru noziegumu ir saistīta šāda īpašuma ieguve.” Uzsvēršu: ir jābūt pierādītam kaut kādam predikatīvam nodarījumam. Latvijas likuma izstrādātāji visādi centās šo normu noklusēt. Labi, ka tagad Satversmes tiesa šo niansi ir uzsvērusi (sprieduma 19.3.punkts)
И наконец, в-третьих, Г. Кутрис подчёркивает: невозможно юридически корректно выделить из уголовного процесса о легализации средств отдельный процесс об имуществе, полученном преступным путем, если не установлено деяние, в результате которого оно было получено. Он с готовностью пригласил бы на публичную дискуссию юриста, который смог бы обосновать, как из «современного» автономного уголовного дела о легализации преступных средств можно выделить процесс о самом имуществе. Интересно, в каких странах это разрешено, — пишет Кутрис. Там, где признаны самостоятельные процессы (stand-alone), они представляют собой основные уголовные дела, в рамках которых можно установить наличие преступления, осудить виновное лицо и конфисковать преступно нажитое имущество. В таких делах приговор основывается на совокупности доказательств. Если же из этой совокупности вырвать лишь один вопрос (например, только об имуществе), то для правового решения аргументов не хватит. Поэтому ещё раз подчёркиваю: в специальном процессе об имуществе невозможно доказать преступление легализации, поскольку этот процесс для этого не предназначен. Нельзя смешивать два процесса, у каждого из которых своя цель. stand alone procesi, tie ir pamata kriminālprocesi, kuru rezultātā var konstatēt gan noziedzīgā nodarījuma esamību, gan notiesāt vainīgo personu, gan nokonfiscēt noziedzīgi iegūto mantu. Šajos procesos spriedumam pamatojumu sniedz pierādījumu kopums. Izraujot no šī kopuma vienu jautājumu (piemēram, tikai par mantu), tiesiskam spriedumam argumentu nepietiks. Tāpēc vēlreiz uzsvēršu: sevišķajā procesā par mantu nevar pierādīt legalizēšanas noziegumu, jo tam nav šis process paredzēts. Nedrīkst jaukt kopā divus procesus, kur katram ir savs uzdevums.
В любом случае, выводы суда, изложенные в решении, требуют более детального анализа. А те, кого решение не устроит, смогут продолжить защищать свои права в Европейском суде по правам человека.
